Дата публикации: 5 января 2012 в 17 ч. 00 мин.
Накануне выхода пятого тома исторического книжного проекта Леонида
parfenov_l Парфенова "Намедни. Наша Эра. 2001-2005", редакция LiveJournal поговорила с журналистом о героях десятилетия и ностальгии по советскому прошлому.
Как вам кажется, через что лучше описывать десятилетие – через ключевых фигур времени или через систему каких-то вещей и артефактов?
У меня есть подзаголовок «События. Люди. Явления». Этим собственно все и сказано. Есть события совершенно конкретные, будь то ураган «Катрина» или захват заложников, или победа группы «Тату» в британском хит-параде. Есть явления – перестали снимать на пленку, стали снимать на цифру; стали энергетики пить или айфон какой-нибудь серый, разлоченный, появился. И есть герои. Понятно, что Галкин или Собчак, Медведев или Сечин, Ходорковский или Немцов, Лимонов или Чулпан Хаматова – это герои нулевых годов.
У вас в первый раз так получилось, что книга про новое десятилетие разделилась на две пятилетки. Чем это продиктовано?
Все очень просто: это время, которое началось, но еще не кончилось. Это очень близкое время, которое все еще в фокусе. Вот дальше, по мере того как оно будет удаляться, подробности будут пропадать из фокуса нашего внимания. Но сейчас очень сложно соединить и слить все вместе. К примеру, спустя какое-то время, люди будут рассуждать о реалити-шоу российского телевидения нулевых как о феномене в целом. А мы сейчас понимаем, что «За стеклом» и «Дом 2» - это разные истории. А третья, совершенно другая история, - «Фабрика звезд». И в них все по-разному происходит.
Или вот, например, будут вообще энергоносители, но мы сейчас с вами нефть и газ не путаем. Есть понятие газовые войны, а есть понятие – сто долларов за баррель. Несмотря на то, что и то, и другое – свидетельство о России как об энергетической сверхдержаве, мы сейчас вместе это не соединяем. Во всяком случае, мне представляется именно такой психология нынешнего восприятия: слишком это большие крупные вещи, чтобы их можно было объединить вот так вот просто, фигурными скобками, и сказать - углеводороды. Не получится.
Какой феномен стал заключительным для первого тома?
Валуев и обманутые вкладчики. Просто это было в декабре 2005 года. Ну и к тому же нужен был контрастный финальный разворот. Это же главный принцип верстки: всегда должен быть эффект разных, вроде бы формально не сочетаемых вещей, которые тем не менее люди переживают примерно одновременно.
Было ли какое-то принципиальное отличие в работе над новой книгой от предыдущих? Все-таки раньше вас от того, про что вы писали, отделял большой промежуток времени, а под нулевыми еще даже не успели подвести черту...
Собственно, рассказывать про совсем недавнее и то, что произошло давным-давно, я как-то научился одинаково объективно.
А вот эта механика совместной работы с блоггерами, насколько она удобна? Ну, то есть, вам действительно что-то уникальное присылали?
Бывало, особенно, когда я готовил книги про 60-70. Без личных архивов невозможно было передать дух времени, потому что большая часть профессиональных фотографий была очень скучна. Она была официальная, очень нормированная, все сглаживающая и убирающая, в общем-то, жизнь. Сейчас с этим проще, поскольку люди как раз жили в этом времени и они могут прислать какие-то интересные соображения, детали, о чем-то напомнить. Хочется все-таки, чтобы уже не задним числом, когда книга вышла, люди говорили: «Ой, а где смешарики?». Лучше учитывать и вступать в диалог, уточнять: а кто что почувствовал, когда запретили курить? А кто когда среагировал на тот же LiveJournal?
Насколько референтной вы считаете аудиторию LiveJournal, которая принимала участие в конкурсе и помогала вам при составлении книги?
Она, наверное, не самая референтная, поскольку понятно, что это продвинутые пользователи, понятно, что это сильное отсечение по возрасту. Но с другой стороны у самой книжки-альбома вряд ли аудитория так уж репрезентативна. Книжку не назовешь дешевой, она претендует на какую-то издательскую модность, потом она очень сильно завязана с визуальной культурой. Человек должен чувствовать плохая фотография или хорошая, впечатляет или не впечатляет, какая визуальная информация в ней заложена. А это все только у последних поколений появилось и у людей, которые много шарят в интернете и привыкли обмениваться картинками, не нуждающихся в комментарии. У них этот тип восприятия действительно сильно развит. В этом смысле ЖЖ-сообщество очень подходящее для книги такого типа.
Леонид Парфенов презентует новую книгу "Намедни. Наша эра. 2001-2005
Вообще, даже по той выборке, которую вы публиковали в жж, создается ощущение, что за последнее десятилетие человечество значительно поглупело. Раньше происходили события совершенно другого масштаба, а теперь сплошной флешмоб, кальяны, фитнес…
Просто это по-другому живет. Какие-то вещи становятся все более и более публичными. Вот, например, есть кофейни. Раньше не было такой формы времяпрепровождения, а тут она стала публичной. Такая форма публичного свидания: вроде бы вдвоем, но при этом вокруг еще много народа. Раньше в таких случаях ходили друг к другу в гости, и это было как-то сокрыто. Это же совершенно меняет облик городов! От того что в стеклянных витринах сидят люди или на террасах, когда лето. Просто жизнь становится более открытой. И этот образ жизни, он формирует более широкую публичную среду.
В вашем голосовании на тему самых значимых феноменов нулевых, второе место после «гаджетов» заняла «ностальгия по совку». И ведь действительно: это очень важный медиатренд сейчас.
Ну, вы знаете, я из-за этого собственно и начал эти книжки делать и пытался сформулировать в предисловии к первому тому, что мы живем в эпоху ренессанса советской античности. Когда вдруг оказалось, что только советское прошлое воспринимается как свое и является, если не образцом для подражания, то представлением о том, как устроена жизнь, государство, страна, нация. То есть это такой Гринвичский меридиан, от которого идет весь отсчет «плохо» и «хорошо». Это связано в первую очередь с тем, что ни элита, ни население, никакой работы над ошибками не проводили и никакой попытки жить не только советской, но и досоветской цивилизацией никто не предпринимал. Так и получилось что то прошлое, что помнит ныне здравствующее поколение, оно оказывается единственным. И никакой более глубокой исторической памяти мы не нажили.
Применительно к книгам серии «Намедни» вы ввели такие понятия как "феномен" и "гиперфеномен". Какой гиперфеномен можно считать ключевым для нулевых?
Получается, что потребительский бум, гламур с одной стороны, а с другой - дело Ходорковского, а с третьей – силовики или теракты, такие как Норд-Ост и Беслан. Во-первых, это вещи, которые остаются надолго в памяти, во-вторых, они как бы не кончаются. Мы понимаем, что все мы - потенциальные жертвы терактов. Нам понятно, что мы живем в эпоху, когда силовики – особый правящий класс. И мы в целом живем в путинскую эпоху. Она очень определяется его личными качествами, характером, его стилем поведения… Нам понятно, что дело ЮКОСа– это такой сериал, который продолжает из нулевых и дальше. Мы живем в эпоху желтой прессы, этих бесчисленных смакований разного рода интимных подробностей. Или вот, например, гаджетомания – это новая форма самоидентификации человека. Это такой сосредоточие его жизни, такой волшебный сундучок, в который вся жизнь и помещается
Вы совершили традиционный апгрейд телевизора на обложке пятого тома. Но сейчас уже очевидно, что по отношению к нулевым формат плоского телевизора устарел. Что будет на шестой?
Легко ведь догадаться, что там будет что-то на «ай». Конечно, это должно стать следующим шагом. А пока все-таки телевизор важнейший элемент в квартирах большинства людей.
ЗАФРЕНДИТЬ ЛЕОНИДА ПАРФЕНОВА