Чего не хватает красивому, здоровому, влиятельному сорокалетнему мужчине? Чего не заменит «социальный капитал» и какой бывает настоящая любовь? В блоге известного писателя
Дениса Драгунского можно найти ответы на эти вопросы.clear_text пишет:— Я красив! — подумал Бушкатов, глядя на себя в зеркало после бритья.
— Я силён! — подумал Бушкатов и поиграл мускулами.
– Я богат! — подумал Бушкатов и голышом прошелся по своей модно обставленной квартире. В спальне распахнул дверь шкафа, где висели его костюмы. Открыл комод и вытащил толстый бумажник с пластиковыми карточками и конверты с наличностью в рублях, долларах и евро.
— Я еще не стар! — подумал Бушкатов, заглянул в лежащий рядом с бумажником паспорт и убедился, что ему только через неделю исполнится сорок лет.
— Я умен! — подумал Бушкатов и выдвинул ящик, где лежал диплом кандидата наук и сертификаты о курсах и стажировках.
— Я влиятелен! — он прокрутил записную книжку в своем айфоне: сплошные директора банков, заместители министров, генералы и главные редакторы. – Ну, в смысле, обладаю большим социальным капиталом, - честно поправил сам себя Бушкатов.
— То есть я вдобавок честен! — отметил он.
— К тому же я совершенно здоров, — подумал Бушкатов, выдвигая еще один ящик, где лежали анализы крови и мочи, результаты КТМ и холтер-мониторинга, отчеты об УЗИ, и везде написано: «норма, норма, норма».
Оделся, посмотрел на себя в зеркало, висевшее в прихожей и сказал вслух:
— Но почему я так одинок и несчастен?
Мужчинам не положено отмечать сорокалетие, есть такая примета. Но Бушкатов решил сделать себе подарок в виде перемены судьбы.
Он взял отпуск. Закупил себе дешевую одежду, от куртки до трусов. Достал с антресолей старый костюм, он в нем весь институт ходил и диплом защищал, счастливый костюм, и поэтому запретил жене его выбрасывать.
Бывшей жене, разумеется! Ох, даже вспоминать неохота.
Вот. Купил одеколон попроще. Стал принимать душ через день. А потом снял квартиру — однокомнатную, в блочной девятиэтажке — в небольшом, но не очень маленьком городе, триста километров от Москвы. Размер имел значение – в крохотном городке его бы сразу угадали как заезжего, а город от полумиллиона и выше — та же Москва, те же нравы. А ему хотелось других нравов. Простых, чистых и добрых.
Он познакомился с девушкой из библиотеки. Дня три гуляли, сходили в театр, в музей и в кафе. Держались за руки. Потом он позвал ее к себе.
Вошли в квартиру, зашли в комнату, Бушкатов обнял ее, и они в первый раз поцеловались. Бушкатов стал снимать с нее кофточку. Она сказала:
— Я сама.
Медленно разделась перед ним и красиво легла на диван.
Бушкатов снял пиджак, расстегнул рубашку, скинул туфли, стянул брюки вместе с носками – и только шагнул к ней, как вдруг ледяная боль сковала его грудь и поднялась выше, по горлу, к челюстям, так что зубы заныли и холодный пот полился с висков на щеки.
— Света, — просипел он, падая в кресло. — Сердце…
Она вскочила, побежала на кухню, принесла чашку воды:
— Попей. Скорую вызвать?
— Не знаю… Постой. Кажется, всё. Фу. Всё. Отпустило. Честное слово, думал, кранты. Подумал, бедную Свету по судам затаскают. Фу, какое счастье…
— Зачем ты меня позвал? — вдруг обиделась она.
— Я не нарочно! — он, взял ее руку, прижал к своему мокрому лбу.
— Ладно, ладно. Сейчас-то нормально? — Он кивнул, она погладила его по голове, по плечу. – Вот такой облом… Ничего, чувство юмора спасает! А вроде здоровый, молодой… Тебе сколько лет?
— Сорок, — сказал Бушкатов. — Выходи за меня замуж! — Встал, обнял ее.
— Смеешься? — она вырвалась и принялась одеваться.
— Понял. Старый, больной, да еще и бедный, – он пнул ногой свои потертые брюки от студенческого костюма. – А ты молодая и богатая, так?
— Представь себе! — сказала она. — У меня квартира двухкомнатная собственная на Красном проспекте, сталинский дом, и дача тридцать пять соток, от мамы в наследство. Мне двадцать два, ты понял?
— А зачем со мной пошла?
— Про умное поговорить! А то я с книжками работаю, а поговорить особо не с кем. Думала, тебе лет тридцать. Восемь лет разницы – ещё туда-сюда. А восемнадцать – извини. А кто ты по работе, теперь-то скажи?
— По образованию химик, а по работе — миноритарный акционер. Компания «Ист-Вест-Лактам». И еще «Нитро-Дилон». Член совета директоров.
— Ну и тем более. Я же не бэ какая-то, на большие деньги идти. Если ты не врешь, конечно. Бедной девочкой при богатом дяде не буду. Извини еще раз.
— Понятно, — вздохнул Бушкатов, растер грудь, оделся. — Ты меня тоже извини. Я не вру. Пробей меня в Гугле, там мои фото, всё честно. Ну, сердце закололо — бывает. Я здоров, я раз в полгода проверяюсь в Президентской Клинике. У меня есть всё. Только любви нет.
— Есть у тебя любовь! — сказала она. — Ты сам себя очень любишь. И это взаимно. Поэтому тебя чуть инфаркт не хватил. Со страху, что я вашу любовь разрушу… Третий лишний!
— Умна! — сказал Бушкатов. — Ох, умна…
— Стараюсь, — сказала Света.
— Я силён! — подумал Бушкатов и поиграл мускулами.
– Я богат! — подумал Бушкатов и голышом прошелся по своей модно обставленной квартире. В спальне распахнул дверь шкафа, где висели его костюмы. Открыл комод и вытащил толстый бумажник с пластиковыми карточками и конверты с наличностью в рублях, долларах и евро.
— Я еще не стар! — подумал Бушкатов, заглянул в лежащий рядом с бумажником паспорт и убедился, что ему только через неделю исполнится сорок лет.
— Я умен! — подумал Бушкатов и выдвинул ящик, где лежал диплом кандидата наук и сертификаты о курсах и стажировках.
— Я влиятелен! — он прокрутил записную книжку в своем айфоне: сплошные директора банков, заместители министров, генералы и главные редакторы. – Ну, в смысле, обладаю большим социальным капиталом, - честно поправил сам себя Бушкатов.
— То есть я вдобавок честен! — отметил он.
— К тому же я совершенно здоров, — подумал Бушкатов, выдвигая еще один ящик, где лежали анализы крови и мочи, результаты КТМ и холтер-мониторинга, отчеты об УЗИ, и везде написано: «норма, норма, норма».
Оделся, посмотрел на себя в зеркало, висевшее в прихожей и сказал вслух:
— Но почему я так одинок и несчастен?
Мужчинам не положено отмечать сорокалетие, есть такая примета. Но Бушкатов решил сделать себе подарок в виде перемены судьбы.
Он взял отпуск. Закупил себе дешевую одежду, от куртки до трусов. Достал с антресолей старый костюм, он в нем весь институт ходил и диплом защищал, счастливый костюм, и поэтому запретил жене его выбрасывать.
Бывшей жене, разумеется! Ох, даже вспоминать неохота.
Вот. Купил одеколон попроще. Стал принимать душ через день. А потом снял квартиру — однокомнатную, в блочной девятиэтажке — в небольшом, но не очень маленьком городе, триста километров от Москвы. Размер имел значение – в крохотном городке его бы сразу угадали как заезжего, а город от полумиллиона и выше — та же Москва, те же нравы. А ему хотелось других нравов. Простых, чистых и добрых.
Он познакомился с девушкой из библиотеки. Дня три гуляли, сходили в театр, в музей и в кафе. Держались за руки. Потом он позвал ее к себе.
Вошли в квартиру, зашли в комнату, Бушкатов обнял ее, и они в первый раз поцеловались. Бушкатов стал снимать с нее кофточку. Она сказала:
— Я сама.
Медленно разделась перед ним и красиво легла на диван.
Бушкатов снял пиджак, расстегнул рубашку, скинул туфли, стянул брюки вместе с носками – и только шагнул к ней, как вдруг ледяная боль сковала его грудь и поднялась выше, по горлу, к челюстям, так что зубы заныли и холодный пот полился с висков на щеки.
— Света, — просипел он, падая в кресло. — Сердце…
Она вскочила, побежала на кухню, принесла чашку воды:
— Попей. Скорую вызвать?
— Не знаю… Постой. Кажется, всё. Фу. Всё. Отпустило. Честное слово, думал, кранты. Подумал, бедную Свету по судам затаскают. Фу, какое счастье…
— Зачем ты меня позвал? — вдруг обиделась она.
— Я не нарочно! — он, взял ее руку, прижал к своему мокрому лбу.
— Ладно, ладно. Сейчас-то нормально? — Он кивнул, она погладила его по голове, по плечу. – Вот такой облом… Ничего, чувство юмора спасает! А вроде здоровый, молодой… Тебе сколько лет?
— Сорок, — сказал Бушкатов. — Выходи за меня замуж! — Встал, обнял ее.
— Смеешься? — она вырвалась и принялась одеваться.
— Понял. Старый, больной, да еще и бедный, – он пнул ногой свои потертые брюки от студенческого костюма. – А ты молодая и богатая, так?
— Представь себе! — сказала она. — У меня квартира двухкомнатная собственная на Красном проспекте, сталинский дом, и дача тридцать пять соток, от мамы в наследство. Мне двадцать два, ты понял?
— А зачем со мной пошла?
— Про умное поговорить! А то я с книжками работаю, а поговорить особо не с кем. Думала, тебе лет тридцать. Восемь лет разницы – ещё туда-сюда. А восемнадцать – извини. А кто ты по работе, теперь-то скажи?
— По образованию химик, а по работе — миноритарный акционер. Компания «Ист-Вест-Лактам». И еще «Нитро-Дилон». Член совета директоров.
— Ну и тем более. Я же не бэ какая-то, на большие деньги идти. Если ты не врешь, конечно. Бедной девочкой при богатом дяде не буду. Извини еще раз.
— Понятно, — вздохнул Бушкатов, растер грудь, оделся. — Ты меня тоже извини. Я не вру. Пробей меня в Гугле, там мои фото, всё честно. Ну, сердце закололо — бывает. Я здоров, я раз в полгода проверяюсь в Президентской Клинике. У меня есть всё. Только любви нет.
— Есть у тебя любовь! — сказала она. — Ты сам себя очень любишь. И это взаимно. Поэтому тебя чуть инфаркт не хватил. Со страху, что я вашу любовь разрушу… Третий лишний!
— Умна! — сказал Бушкатов. — Ох, умна…
— Стараюсь, — сказала Света.
Обсудить в блоге автора