Своя и зарубежная боль

Из-за невозможности получить жизненно важную медицинскую помощь в Москве застрелился контр-адмирал Апанасенко, главный эксперт России по баллистическим ракетам подводных лодок.

Я очень много постов об этой трагедии вижу на Фейсбуке, и не вижу здесь.
А этот пост должен висеть в топе поверх всех олимпиад.

Дочь адмирала Екатерина Локшина сказала в интервью радиостанции "Эхо Москвы", что ее отец попытался покончить с собой из-за того, что близким было тяжело приобретать для него лекарства. В день происшествия супруга адмирала не смогла получить для него морфий, так как ей не хватило одной подписи, сообщила Локшина. И это далеко не простые люди, извините, у адмирала есть и деньги, и связи!

Перед тем, как выстрелить себе в голову, адмирал Апанасенко написал записку, в которой просил не винить в его смерти никого, кроме министерства здравоохранения и правительства.

"Дорогие друзья, новостные ленты публикуют свою версию того, что вчера произошло с моим папой, контр-адмиралом Апанасенко. Я с их трактовкой не согласна. Хочу, чтобы была доступна информация из первых рук: у папы была терминальная стадия рака поджелудочной. Он мужественно терпел боль. Моя мама попыталась получить для него морфин в поликлинике (показанный ему). Чтобы получить ампулы на 5 дней, нужно было много часов пробегать по разным кабинетам в поликлинике несколько дней. Под вечер не хватило одной подписи, и поликлиника закрылась. В совершенно измученном состоянии моя мама пришла домой БЕЗ обезболивающего. Папа был возмущен. Это стало последней каплей. Ночью он все приготовил, оставил четкую записку с указанием причин ("прошу никого не винить, кроме Минздрава и правительства. Сам готов мучиться, но видеть страдания своих родных и близких непереносимо"). Поставил число, время, подпись. Достал наградной пистолет. Дальше вы знаете из СМИ. Я думаю, этим поступком он хотел привлечь внимание к тому, как обращаются с онкобольными в России. Выдача наркотических обезболивающих настолько сложная, что никто не хочет этим заниматься, вот и посылал нас каждый от себя подальше с этой просьбой".

Мои самые глубокие соболезнования. Это трагедия, это страдание наших стариков, наших родителей. Они и так много пережили и настрадались. Теперь их лишают и права без боли, достойно провести последние годы жизни. Ситуация с получением наркотических анальгетиков крайне усложнена даже для онкологических больных, а для пациентов с хроническими болями другого происхождения (которых тоже очень много среди пожилых людей) получить опиоидные анальгетики просто невозможно...

Мой отец полковник-танкист, участник ВОВ, умирал во Львове в 5-ой онкобольнице в 2007 году и тоже были невыносимые мучения.<...>

Даже в самой больнице, НОЧЬЮ, когда он изнемогал от боли сёстры вкололи ему укол анальгина как обезболивающее, т.к. им не оставляли ампул с наркотиками на экстренный случай. А у отца была страшная непереносимость на анальгин - аллергическая реакция - но не умер сразу т.к. иммунитет был уже полностью ослаблен...
На дом ампулы не давали, хотя отправили умирать домой высохшего и немощного ветерана...
Батя тоже жалел, что не было у него пистолета тогда...

В Украине 15 лет назад было то же самое. Я получила направление на морфин для мамы в августе, но он ей пока был не нужен. В середине октября диклофенак перестал обезболивать и я понесла направление в поликлинику, чтобы они прислали медсестру с уколами. Но оказалось, что направление надо обновлять каждый месяц в онкодиспансере (о чем мне нифига не сказали, конечно, когда направление давали). Я побежала в онкодиспансер, обновила, вернулась в поликлинику, а у них главврач "уже ушел, пятница же", приходите в понедельник. В понедельник я побежала с утра в поликлинику, все подписала, получила печати, сдала, вернулась домой, ждать медсестру с морфином. Пришедшая медсестра констатировала мамину смерть. Пятницу, субботу и воскресенье мама терпела жуткую боль, потому что выходные.

В ночь на 3 января в Санкт-Петербурге застрелился вице-адмирал Юрий Устименко, бывший заместитель командующего Северным флотом России. Предположительно, причиной самоубийства стала тяжелая болезнь адмирала – несколько лет назад ему удалили раковую опухоль, а незадолго до смерти состояние здоровья Устименко резко ухудшилось.

Это совершенно страшно. У нас на выездной службе сейчас есть ребенок, который страдает от болевого синдрома, не может получить обезболивающие, т.к. не прикреплен ни к одной поликлинике. В четверг мы отправили в Департамент здравоохранения Москвы письмо с просьбой прикрепить его к полилинике. Мальчик страдает от боли и ждет ответ - всю пятницу, теперь все выходные. Мы не знаем, когда придет ответ. У мальчика нет наградного пистолета, как был у контр-адмирал. Ему остается страдать молча.

Что я могу сказать по этому поводу?

Что адмиралу крупно повезло. Во-первых у него была самоотверженная жена, готовая по нескольку дней обивать пороги чиновничьих кабинетов, чтобы получить разрешение на пятидневную дозу обезболивающих. Во-вторых, у него был наградной пистолет, позволивший относительно безболезненно свести счеты с жизнью.

А сколько в России в мучениях умирает людей, у которых ни того, ни другого нет? Которых государство лишило:

1. Нормальных, доступных пусть не на современном, пусть на столетней давности уровне фармацевтики обезболивающих;
2. Права на эфтаназию;
3. Доступа к оружию;
4. И даже возможности поискать в интернете инструкцию по относительно безболезенным методам самоубийства?

В США нетерпимы к боли. Вы можете быть нелегальным эмигрантом без единого документа, знающим по-английски только слово "pain" - если вы в таком виде завалитесь в больницу и произнесете это слово, вас будут обезболивать. Я специально спрашивал у врача именно о таком раскладе. Она признала, что они не имеют права не снять боль - они обязаны это сделать всеми доступными средствами госпиталя невзирая ни на что. Когда мне потребовалось сильное обезболивание по онкологии, врач тут же выписал мне рецепт, который тут же отоварили в соседней аптеке. Я не резидент США, у меня не спросили ничего, кроме российского паспорта и рецепта. Через 15 минут после обращения к врачу у меня был запас из 30 таблеток наркотического вещества - оксикодона. В больнице самый частый вопрос - есть ли боли. Если что-то заболит, то медсестра в прямом смысле этого слова бежит, для того чтобы вернуться с уколом морфина. В наших онкологических больницах невозможно бывает допроситься даже не сильного не наркотического анальгетика.