Писательница
Маруся Климова рассуждает о феномене «возвышенной духовности» среди пенсионеров. И попутно выясняет, почему персонажи книг Александра Солженицына никогда не были равны жизненному опыту писателя.marussia пишет:....
Ненавижу умудренных богатым жизненным опытом пенсионеров и болтливых таксистов. Отстоять в очереди к какому-нибудь МММ, лишиться там своих бабок, чтобы под конец жизни прийти к выводу, что этот мир населен коварными жуликами и ворами? Стоило ли ради этого вообще жить? Мне кажется, лучше сразу повеситься.
Возвышенная духовность — во всех отношениях более перспективная жизненная стратегия. Достаточно вспомнить того же Солженицына. Никогда его не любила, но его пример, по крайней мере, в высшей степени поучителен. Меня, в частности, всегда удивляло парадоксальное несоответствие между запредельной наивностью, если не сказать глупостью, свойственной героям его книг, и насыщенной различными событиями и фактами биографией его самого. Вроде бы человек побывал и на фронте, и в тюрьме, а с такими непомерно раздутым самомнением, как у его персонажей, особенно тех, что выступают в качестве alter ego автора, ни один обыватель сегодня, думаю, не протянул бы долго и в обычной коммунальной квартире, не то что на войне или в лагере. Получается, что сам автор не просто выжил, справился с тяжелой болезнью и т.п., но еще и сумел достичь внушительных успехов в жизни, включая Нобелевскую премию, однако его личный опыт не оставил абсолютно никакого следа в его произведениях.
И довольно долгое время этот феномен оставался для меня загадочным. Чисто интуитивно я, естественно, всегда чувствовала, что имею дело с крайне подозрительным субъектом. Но то, как конкретно воплощается в жизнь столь вопиющее противоречие между персонажами книг и создавшим их творцом, от меня ускользало. Пока я, наконец, не врубилась, что автор в данном случае никогда и не собирался делиться с читателями своим личным опытом. А зачем? Можно ведь ходить в библиотеку, в архивы, собирать различные документы о местах, где ты когда-то побывал, группировать в столбики статистику и потом излагать все это на бумаге. То есть действовать примерно, как робот на Луне, который совершает заложенные в него программистом несложные манипуляции с камнями, перетаскивая их в летательный аппарат для дальнейшей транспортировки на Землю. А что касается чувств и мыслей, то их можно так же просто позаимствовать у русских писателей девятнадцатого века. Иными словами, Солженицын является типичным представителем литературного направления, к которому принадлежат писатели, считающие себя наследниками и продолжателями русской классики. Вот и все.
Ненавижу умудренных богатым жизненным опытом пенсионеров и болтливых таксистов. Отстоять в очереди к какому-нибудь МММ, лишиться там своих бабок, чтобы под конец жизни прийти к выводу, что этот мир населен коварными жуликами и ворами? Стоило ли ради этого вообще жить? Мне кажется, лучше сразу повеситься.
Возвышенная духовность — во всех отношениях более перспективная жизненная стратегия. Достаточно вспомнить того же Солженицына. Никогда его не любила, но его пример, по крайней мере, в высшей степени поучителен. Меня, в частности, всегда удивляло парадоксальное несоответствие между запредельной наивностью, если не сказать глупостью, свойственной героям его книг, и насыщенной различными событиями и фактами биографией его самого. Вроде бы человек побывал и на фронте, и в тюрьме, а с такими непомерно раздутым самомнением, как у его персонажей, особенно тех, что выступают в качестве alter ego автора, ни один обыватель сегодня, думаю, не протянул бы долго и в обычной коммунальной квартире, не то что на войне или в лагере. Получается, что сам автор не просто выжил, справился с тяжелой болезнью и т.п., но еще и сумел достичь внушительных успехов в жизни, включая Нобелевскую премию, однако его личный опыт не оставил абсолютно никакого следа в его произведениях.
И довольно долгое время этот феномен оставался для меня загадочным. Чисто интуитивно я, естественно, всегда чувствовала, что имею дело с крайне подозрительным субъектом. Но то, как конкретно воплощается в жизнь столь вопиющее противоречие между персонажами книг и создавшим их творцом, от меня ускользало. Пока я, наконец, не врубилась, что автор в данном случае никогда и не собирался делиться с читателями своим личным опытом. А зачем? Можно ведь ходить в библиотеку, в архивы, собирать различные документы о местах, где ты когда-то побывал, группировать в столбики статистику и потом излагать все это на бумаге. То есть действовать примерно, как робот на Луне, который совершает заложенные в него программистом несложные манипуляции с камнями, перетаскивая их в летательный аппарат для дальнейшей транспортировки на Землю. А что касается чувств и мыслей, то их можно так же просто позаимствовать у русских писателей девятнадцатого века. Иными словами, Солженицын является типичным представителем литературного направления, к которому принадлежат писатели, считающие себя наследниками и продолжателями русской классики. Вот и все.