Фотография: Thinkstock
Что делают писатели, журналисты и копирайтеры, когда нужно писать на тему, которая не даётся или просто не нравится? Новостные редакции могут отделаться сухими фактами, а как быть писателям? Эротическая сцена, перестрелка, лирический монолог... — мало ли трудных мест в книге?
Главный редактор издательства Астрель-СПб
Александр Прокопович рассказывает что такое «дежурный текст», и что с ним делать.editorskoe пишет:Есть такая штука — дежурный текст. То есть, сам по себе он не нужен, ни уму ни сердцу, но начальство сказало — надо. И текстовик отбарабанивает. И я как-то понимаю журналистов. Понятно, что их у нас особо и нет, потому как известно, задача журналистов, она же не в том, чтобы сообщить населению новость, она давно в том, чтобы сформировать у этого самого населения правильную реакцию. Тем более, что население радостно эту самую реакцию не просто формирует, но и страстно пытается донести ее до тех счастливцев, которым удалось избежать удара федерального канала или прикормленного сайта.
Пока в книгах иначе. И это как раз тот случай, когда не было счастья, да несчастье помогло. Власти нас особо в расчет не берут. Как может формировать реакцию книга с неизвестным тиражом? Ну, даже если 20 000. У самого невидимого телеканала больше в разы. И потом те, кто читают книги, они же уже сразу не нужные, подозрительные они какие-то.
Но я собственно не про политику, я про дежурный текст. Есть такие случаи в жизни, когда надо. Странным образом в своих книгах авторы сами для себя выполняют функцию начальства.
Вероятно, натыкались: идет книга, как книга... и вдруг — то ли манифест на тему той или иной идеологической благоглупости, то ли эротическая сцена, явно втискиваемая автором в текст даже не за уши, или боевая сцена, описанная ярым пацифистом, то есть все происходящее вызывает у него омерзение, но вот приходится писать боевик, поэтому... Потом герой, отстреляв нужное количество негодяев, заходит в бар, и вот тут автор снова возвращается в нормальное состояние и с кайфом описывает нюансы правильного принимания внутрь той или иной жидкости.
Понятно, что наши авторы как-то больше знакомы с барами, нежели с полигонами, но фишка в том, что и читатели знакомы с барами не понаслышке, и тут удивить их чем-то довольно трудно.
В общем есть такая штука, как дежурные тексты, которые возникают тогда, когда как бы надо написать, но автору это решительно не нравится. Кто-то не в силах описать секс, а кто-то драку, а формат требует. Получается по Пушкину —
И вот уже трещат морозы
И серебрятся средь полей...
(Читатель ждет уж рифмы розы;
На, вот возьми ее скорей!)
Я как бы и сам страдаю от свирепости дежурного текста, потому как избавляться от него трудно и долго, но пара рецептов есть.
1. Простой — не писать то, что писать не нравится. Ну, вот, если не даются боевые сцены, может, ну, его — боевики писать?
2. Сложный. Найти свой путь. К примеру, боевую сцену можно описать с точки зрения красоты пересечения траекторий, аналога жесткого секса, с точки зрения степени адреналинового опьянения и пр. То есть найти свой путь, который связан именно с вашим опытом.
3. Совсем сложный. Поймать вызов. Один талантливый автор недавно заявил, что вот такая-то сцена не является для него «чэлленджем». И это естественная реакция — драки описывают только дураки, секс описывают только пошляки, разве нет?
Писатель должен уметь все, а для этого он должен знать как. Чувствовать что. Как только углубляешься в предмет до понимания, познавания, оказывается, что там — в предмете — интересно. Математика обычно вызывает отвращение у тех, кто так и не дошел до теории множеств. Музыку не любят преимущественно невезучие, которым не удастся извлечь даже из лучшего в мире рояля ничего пристойного.
В общем — ну, его, дежурные тексты. Хотя бы в книгах.
Пока в книгах иначе. И это как раз тот случай, когда не было счастья, да несчастье помогло. Власти нас особо в расчет не берут. Как может формировать реакцию книга с неизвестным тиражом? Ну, даже если 20 000. У самого невидимого телеканала больше в разы. И потом те, кто читают книги, они же уже сразу не нужные, подозрительные они какие-то.
Но я собственно не про политику, я про дежурный текст. Есть такие случаи в жизни, когда надо. Странным образом в своих книгах авторы сами для себя выполняют функцию начальства.
Вероятно, натыкались: идет книга, как книга... и вдруг — то ли манифест на тему той или иной идеологической благоглупости, то ли эротическая сцена, явно втискиваемая автором в текст даже не за уши, или боевая сцена, описанная ярым пацифистом, то есть все происходящее вызывает у него омерзение, но вот приходится писать боевик, поэтому... Потом герой, отстреляв нужное количество негодяев, заходит в бар, и вот тут автор снова возвращается в нормальное состояние и с кайфом описывает нюансы правильного принимания внутрь той или иной жидкости.
Понятно, что наши авторы как-то больше знакомы с барами, нежели с полигонами, но фишка в том, что и читатели знакомы с барами не понаслышке, и тут удивить их чем-то довольно трудно.
В общем есть такая штука, как дежурные тексты, которые возникают тогда, когда как бы надо написать, но автору это решительно не нравится. Кто-то не в силах описать секс, а кто-то драку, а формат требует. Получается по Пушкину —
И вот уже трещат морозы
И серебрятся средь полей...
(Читатель ждет уж рифмы розы;
На, вот возьми ее скорей!)
Я как бы и сам страдаю от свирепости дежурного текста, потому как избавляться от него трудно и долго, но пара рецептов есть.
1. Простой — не писать то, что писать не нравится. Ну, вот, если не даются боевые сцены, может, ну, его — боевики писать?
2. Сложный. Найти свой путь. К примеру, боевую сцену можно описать с точки зрения красоты пересечения траекторий, аналога жесткого секса, с точки зрения степени адреналинового опьянения и пр. То есть найти свой путь, который связан именно с вашим опытом.
3. Совсем сложный. Поймать вызов. Один талантливый автор недавно заявил, что вот такая-то сцена не является для него «чэлленджем». И это естественная реакция — драки описывают только дураки, секс описывают только пошляки, разве нет?
Писатель должен уметь все, а для этого он должен знать как. Чувствовать что. Как только углубляешься в предмет до понимания, познавания, оказывается, что там — в предмете — интересно. Математика обычно вызывает отвращение у тех, кто так и не дошел до теории множеств. Музыку не любят преимущественно невезучие, которым не удастся извлечь даже из лучшего в мире рояля ничего пристойного.
В общем — ну, его, дежурные тексты. Хотя бы в книгах.
Обсудить в блоге автора
